Дорога к горе Господней 10 Несколько раз, вдалеке, показывалась уже знакомая ему – Осуждение. Но он категорически мотал головою и всем своим видом показывал, что не желает даже видеть ее, поворачиваясь к ней спиною. Труда было так много, и он так тщательно старался выполнить его, что у него просто не было времени обращать внимание на лежащих, отдыхающих, спорящих, ропщущих, не довольных и всех остальных, которые никак не могли понять, для чего устроен этот виноградник, и почему так нещадно палит солнце. Он же понял, что и на этом участке пути необходимо совершить течение и, сохранив веру безропотно выполнить свой труд. Это было очень трудно, но он трудился, не покладая рук. И даже был несколько удивлен, когда увидел, что длинные ряды виноградника, которые, сначала, казалось, не закончатся никогда, заканчиваются. Еще немного, совсем немного и его путь продолжился, а труд совершенный им в винограднике бил записан в книгу его жизни.
Вот так, странствуя, и достиг он великой равнины, на которой находилась гора Господня. Что его здесь больше всего поразило — это огромное количество людей, которые, окружив гору со всех сторон, находились на равнине. И хотя все они были собраны в одном пространном месте, и казалось, были близко друг к другу, что-то все же их разделяло.
По всей равнине горели костры, возле которых группами сидели и грелись люди. Они сидели, удобно устроившись, каждый на своих чемоданах, которые они приобрели у торговца в том месте, где путь узкий подходил очень близко к пути широкому. И потому каждый считал, свой костер самым правильным, а огонь своего костра самым верным. Поэтому на этой предгорной равнине царствовал всеобщий дух разделения, обманчивой терпимости и ложного взаимопонимания. Причина была в чемоданах, которые хоть и были прикрыты сверху видом благочестия, внутри были наполнены все теми же: самолюбием, сребролюбием, гордостью, надменностью, недружелюбностью, непримиримостью.
Правда, эти греющиеся люди пробовали создать видимость единства. И для этого время от времени ходили друг к другу на встречи. Устраивали совместные возжигания костров. И хотя при этом говорились самые возвышенные слова про любовь и единство все же каждый считал себя лучше, и, умаляя других, почитал именно свой костер самым истинным. Поэтому их встречи носили более показательно- душевный, нежели духовный характер. Так сказать для вида.
В то же время они действительно были единодушны и правдиво объединялись для борьбы против таких вот путешественников. Прилагая все старания, чтобы не допустить их до Горы.
Поэтому его появление сразу заметили. К нему подошли, весьма, почтенные люди и пригласив к одному из костров, стали его расспрашивать. Узнав, что он пробежал весь путь и собирается так же достигнуть горы и взойти на неё, их лица изобразили непонимание и неописуемый страх.
— Для чего тебе лезть туда наверх? Мы, так же, как и ты, чаем Воскресения, но вот в восхождении не видим смысла. Мы пробежали так же весь, проделанный тобою, путь, а теперь ждем, когда Господь сам сойдет с горы к нам.
А подняться бегом на эту гору просто невозможно, посмотри, какая она крутая. Немощи наши перед лицом Божьим. Разве может Он требовать невозможного?
— Но, привратник сказал мне, что спасется тот, кто начатое упование твердо сохранит до конца. А конец там, на этой вершине. Или он тоже не знал, что восхождение невозможно? — отвечал он, дивясь при этом, что он уже столько времени находится у костра и совсем не чувствует согревающего тепла. Напротив, хотя огонь радостно искрился и потрескивал, от него исходил какой-то внутренний холод. Где-то он уже видел, что-то подобное. Но где?! И пока они разговаривали, он старался вспомнить.
— Объясни нам, для чего туда нужно взбираться? Мы и так уже спасены через веру. Кроме того, по слову Его, — где собраны двое или трое, во имя Его там и Он среди них. А нас тут, смотри, какое множество. Да и Он не изменился, что на горе, что под горой, Он во веки Тот же Самый.
— Так вы считаете, что вы здесь собраны во имя Его? — удивился он: — и Он пребывает среди вас? Вы думаете, что, сидя на своих старых, чемоданах наполненных чувствованиями ветхого человека можно быть собранным во имя Его? Но я вижу среди вас так же великое множество больных, слепых, хромых иссохших, глухих и одержимых. Как их спокойное присутствие может совмещаться с наявностью в вашей среде живого Бога, который Свят, и, воистину не изменился! Аминь. Его просто здесь нет! И я продолжаю свой путь, потому что не почитаю, что я уже достиг, или усовершился; но стремлюсь, не достигну ли и я, как достиг меня Христос Иисус. Поэтому, я, забывая заднее, и простираясь вперёд, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе.
— Хорошо, раз ты такой упёртый, слушай самое главное, — отвечали почтенные мужи: — эта гора смертельна!!! Про неё Сам Владыка когда-то сказал:
— «В приближающихся ко Мне освящусь».
Так вот, к этой горе когда-то дотронулись Надав и Авиуд, принеся перед лицо Божие чуждый огонь, и пали мертвыми.
К ней дотронулись Мариамь и Аарон, обличая Моисея, правда, они не умерли, но были наказаны.
А не так давно, к ней прикоснулись Ананий и Сапфира, жена его, - может, ты слышал про этот ужасный случай, - оба сразу же умерли.
Поэтому, мы благоговея взираем на эту гору, и ждем, когда же сойдет к нам Наш любящий Спаситель. Так, что оставь свои мысли, ты явно устал, а лучше присоединяйся к нам, и будем ждать вместе.
И пока он слушал их и размышлял над дивным огнем горевшим у его ног, как вдруг, -
Вспомнил! – чуть не закричал он, - такой же огонь, только чуть меньше, предлагал мне торговец. Да, да, именно так он и описывал этот огонь, называя его «чуждым». Огонь, который не согревает ближнего. Огонь, который не просвещает своим светом сокрытого в чемоданах под видом благочестия. Огонь, который не выжигает. И который успокаивает, не побуждая к дальнейшему поиску и продвижению!
Это, все он подумал. И ответ был теперь совершенно ясен ему.
— Нет. Я не могу, — сказал он: — дорожка передо мной не закончилась. Смотрите, она ведет к этой горе, и уходит вверх. Мне надо бежать!
— Беги, беги. Оказывается ты безумный, ищущий преждевременной смерти. Мы же мудры во Христе и не можем разделять твоих безумных взглядов.
Он поднялся от костра и устремился вперед, но бежать дальше просто не мог. Скопление людей в долине было так велико, что ему пришлось протискиваться между ними.
- Ну прямо как у тесных врат, - удивлялся он, - были бы со мной мои „дорогие” чемоданы наполненные раздорами, нетерпимостью, нелюбовью, гневом и подобными чувствами никогда бы я здесь не прошел. Пришлось бы искать место у костра.
А пока он так рассуждал, вокруг без остановки велись разговоры, основной темой которых была: милость, благодать и любовь Божия ко все грешникам, из которых мы первые.
Здесь же он видел возвышения по своему виду очень напоминающие скалу, но, поскольку были сооружены человеческими руками, не имели и половины той прочности. На этих «скалах» находились люди, которые проповедовали другим о необходимости, красоте и силе бега. При этом они даже показывали, как это надо делать, — отчаянно бивши воздух ногами.
Завороженные слушатели, были просто заколдованы обилием красноречивых слов. И ни кто из них не обращал внимания на то, что все они уже длительное время стоят на месте. Вслед за одним на возвышенность, с речью, взбирался другой, и стояние продолжалось.
На него обращали самое пристальное внимание. Да и как же иначе,— ведь он, вместо того, чтобы спокойно сидеть на одном месте, прилагал все усилия проходя между ними, двигаясь по направлению к горе, чтобы коснуться её, ибо говорил сам в себе:
— «Если только прикоснусь к ней, то выздоровею окончательно».
Но, были и такие, которые не только спокойно наблюдали за его продвижением, Несколько могучих людей преградили ему путь.
— Ты должен ответить нам, какой ты веры? — заявили они.
— Что это значит? — не понял он.
— К какому веротечению или конфессии ты принадлежишь, — объяснили они.
— А разве это имеет значение? — удивился он: — Я омыл одежды в крови Агнца, и теперь спешу на встречу с Ним.
— Нам передали старые опытные люди, жившие на этой равнине прежде нас, которые разжигали эти костры, множество различных пониманий веры. И, что, ни одно из них тебе не подходит? Ну, нет, так мы тебя не пропустим:
Во-первых,. — ты не принадлежишь к сложившимся учениям, и твои понятия отличаются от наших! Во-вторых, — мы все, жители этой долины, возмущены твоим поведением. Ты, и подобные тебе, нарушаете тот мир, который среди нас. Поэтому, мы должны покончить с тобой, чтобы у нас всё было благопристойно и чинно!
— О, если бы и вы хоть в сей день узнали, что действительно служит миру вашему! но это сокрыто ныне от глаз ваших, — со скорбью воскликнул он, — Мало того, вы сами не восходите на гору и хотящих пройти не пускаете!
А они уже обнажив мечи устремились на него. Нет – он не боялся, он скорбел в сердце своем о том, что он так спешил сюда, к своим и свои его не приняли.
Их мечи были простые, немного тронутые ржей и затупленные от частых междоусобных сражений, его же — обоюдоострый. Кроме того, всеоружие Божие было на нем, а руки и ноги укреплены силой Божией в частых битвах со тьмой. Поэтому он легко их обезоружил. И уже хотел продолжить путь, оставив их на посрамление, но тут появился высокий человек; ростом он был шесть локтей и пяди.
— Как он могуч! Как велик его меч! Как блестит его шлем и громыхает броня на нем! Вот истинный воин Божий! — слышалось со всех сторон.
— Да ведь это Голиаф! — только и успел воскликнуть он, не понимая, откуда здесь взялся этот великан, среди людей шедших по узкому пути. Но Голиаф был здесь и шел прямо на него готовый к бою.
— "Господь, который избавлял меня ото льва и медведя, избавит меня от руки и этого Филистимлянина, — подумал; он, и вспомнил, что для борьбы с таким Великим нужно, что-то довольно малое: — Но раз Господь допустил Голиафа, то даст и оружие против него”.
Он огляделся, — прямо возле себя он увидел ручей и нагнулся. Доставая из воды гладко отшлифованные камни он ещё успел подумать:
—»Да, когда начинаешь жить так, как сказано в писании, то оно перестаёт быть для тебя лишь книгой сказок, и все, что в нём написано, происходит с тобой реально».
Он выпрямился:
— Ты идешь против меня с мечом, копьём и щитом, а я иду против тебя во имя Господа Саваофа: — закричал он, и бросил камень.
Сила Божия была с ним, как некогда с Давидом, и пораженный Филистимлянин пал. Путь был свободен и он побежал.
Позади послышались крики удивления и радости. Он оглянулся и увидел, что дух вошел в образ Голиафа, дабы образ его и говорил и действовал. Великан встал готовый к бою со следующим бегуном. Складывалось впечатление, что этот Филистимлянин непобедим. Это и вызвало ликование в народе, который, видя чудо «воскресения» еще более утвердился, что это великий воин Божий.
Он, видя происшедшее, сам сильно удивился, но теперь знал, что этот Филистимлянин всего лишь обобщенный образ, который создан людьми этой долины. Но который, в то же время, является серьезным препятствием для тех, кто стараются пройти весь путь до конца. Ведь глядя на этого Филистимлянина можно устрашиться, остановиться и навсегда стать „благочестивым” жителем этого Предгорного Царства, греющимся у своего холодного костра.
Долина была позади. От горы его отделяли считанные метры.
— И не боишься ты? — услышал он за спиной многоголосый вопрос, наблюдавших за ним людей.
— Так ведь я домой иду! — не останавливаясь и не поворачиваясь, ответил он, и прикоснулся к горе Господа.
Он не умер, а лишь ощутил, как по всему телу, разливается, живящая его дух, Сила. Под его ногами лежали кости тех, которые не смогли подняться из-за неверия.
Тогда он восклонился и поднял свою голову, потому что приближалось избавление его. Он смотрел туда, вверх, и думал о том, что когда-то, перед ним, по этой горе поднимались Авраам и Исаак, Моисей и Даниил, и все те, кто, имея чистое перед Богом сердце, в терпении, исполнивши Его волю, получили обещанное.
Гора была очень крута, но он не обращал на это внимание. Слишком долго он к ней стремился и слишком многое оставил за собой, чтобы теперь отступить.
— Нет, — стучало его сердце: — лучше быть у порога в доме Божием, нежели жить в шатрах нечестия.
И он поднимался все выше и выше, но не в своих собственных глазах, а в глазах Господних. Глядя вверх, он видел поднимающихся перед собой людей в белых одеждах и почитал себя за последнего.
А когда оглянулся, то сердце его переполнило ликование — за ним, вереницей один за другим, поднимались вверх его братья — верные Господу, полностью обновленные духом своего ума.
Его День уже близился к концу. Сколько лет было ему теперь, сказать трудно. Может это был молодой человек, может пожилой, а может и старец. Ясно было одно, что если внешний его человек и тлел, то внутренний со дня на день обновлялся. Так заканчивался его жизненный путь, а вместе с тем и путь его к вершине Господней. Он совершил течение, сохранил веру, и готовился ему теперь венец праведности.
Его душа так стремилась вверх, что он не замечал разбитые до крови руки и распухшие от напряжения ноги.
— Только вперёд! — стучало сердце. Только вперед! - звучало во всех уголках его души.
Уступ за уступом еще немного, последнее усилие и он увидел свет. Тот, который когда-то открыл ему глаза и указал узкий путь. Тот свет, который вел его за собой, освещая дорогу даже в тех случаях, когда кромешная тьма охватывала его своим крылом, стараясь войти в его душу. Это был тот свет, к которому он стремился, чтобы пребывать в нем и очищаться от всякой, скверны. Это был свет — святости Божией. Кто мог устоять перед Ним? И он склонил свои колени.
В это время его День, с таким понятным теперь для него названием — Жизнь, окончился. Солнце зашло за горизонт, но теперь он в нем не нуждался. Для него наступил день новый и вечный.
Над головой он услышал Голос, и сразу узнал его, ведь этот Голос звучал в его сердце, наставляя его на всякую истину. Этот Голос давал ответ на важнейшие вопросы жизни. Именно этот Голос укреплял и обновлял его силы. Это был тот Голос, который не давал заснуть и, пробуждая, направлял вперед, не давая ему уклониться ни вправо, ни влево. И вот теперь этот Голос вновь звучал с новой, не слыханной до селе силой:
— Хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего.
— Отец, — осмелился спросить он: — А, как же те, что внизу? Они ждут!
—Что тебе до них, ты иди за Мной, Много званых, но мало избранных. Аминь!
|
